Во время посещения данного сайта, МБУК "Трубчевский музей и планетарий" может использовать общеотраслевую технологию, называемую cookie. Файлы cookie представляют собой небольшие фрагменты данных, которые временно сохраняются на вашем компьютере или мобильном устройстве, и обеспечивают более эффективную работу сайта. Продолжая просматривать данный сайт, Вы соглашаетесь с использованием файлов cookie и принимаете условия. Подробнее Согласие на обработку персональных данных

Как М.Т. Калашников воевал под Трубчевском в 1941 году

10st

М.Т. Калашников, крайний справа. 1940 год.

Наверное, каждый житель нашей страны знает Михаила Тимофеевича Калашникова, создателя легендарного автомата АК-47. В городе Трубчевске его именем названа гимназия. В 1941 году под Трубчевском воевала 108 танковая дивизия, в которой служил М.Т. Калашников.

В одном из боев он был ранен, с большими трудностями ему удалось добраться до эвакуационного госпиталя в городе Трубчевске, где он пробыл три дня. По его же словам во время посещения в 1997 году места боев именно во время ранения он загорелся идеей создания отечественного аналого пистолет-пулемета. В данном материале мы приводим отрывки из его воспоминаний о боях под Трубчевском из написанных им книг "Записки конструктора оружейника" 1992; "Траектория судьбы" 2015 и исследовательская работа из серии "Жизнь замечательных людей - Михаил Калашников" Александра Ужанова 2009 год.

216-й отдельный танковый полк, в составе которого пришлось воевать Калашникову, входил в 108-ю танковую дивизию Брянского фронта под командованием полковника Сергея Алексеевича Иванова.
Командиром 216-го танкового полка был майор Александр Андреевич Морачев.
Перед тем как бросить части дивизии в бой, состоялись интенсивные занятия по боевой подготовке. Шло сколачивание личного состава подразделений, экипажей, отрабатывалась тактика боя. Подготовленный в 20-м учебном танковом батальоне экипаж старшего сержанта Калашникова выделялся отличной боевой выучкой, поскольку Михаил Тимофеевич хорошо усвоил методики еще в танковой школе в городе Стрый.
В соответствии с решением начальника Генерального штаба РККА Г.К. Жукова в районе Брянска была создана группировка советских войск. К 1 августа 1941 года 108-я танковая дивизия вошла в состав соединений фронтового подчинения Резервного фронта, сформированного для объединения действий на ржевско-вяземской линии обороны. 16 августа 1941 года был образован Брянский фронт, и 108-я танковая дивизия перешла в подчинение его 3-й армии.
Воздавая должное маневренности советских танков, их вооружению, защищенности экипажа броней от пуль немецких автоматчиков, Калашников вместе с тем с горечью вспоминает те трагические события: "Наши пехотинцы зачастую были вооружены только старыми трехлинейными винтовками Мосина или огнеметами, из которых можно было выстрелить всего два-три раза. Практически они были безоружны перед хорошо обученной и вооруженной фашистской армией. Потому нас, танкистов, и бросали преимущественно туда, где туго приходилось пехоте: бесконечные марши, удары во фланг, короткие, но ожесточенные атаки, выходы к своим".
21 августа на направлении Жуковка – Почеп сосредоточились части 47-го механизированного корпуса противника (18-я и 17-я танковые и 29-я моторизованная дивизии). Одновременно немцы силой до трехсот танков и двух полков мотопехоты повели наступление на Почеп и к исходу дня овладели им. Положение на правом крыле фронта и в центре становилось все более угрожающим. Видя успехи своей армии, Гитлер возбужденно говорил своим генералам: "Сейчас нам представится благоприятная возможность, какую дарит судьба во время войны в редчайших случаях. Огромным выступом почти в триста километров расположены войска противника, с трех сторон охватываемые немецкими группами армий".
В это время советское командование предпринимает переброску войск. Так, 22 августа 108-я танковая дивизия после стокилометрового ночного марша сосредоточилась в районе деревни Ольховка Орловской области (ныне – Выгоничского муниципального района Брянской области). Она была укомплектована 185 танками, в том числе 121 – Т-26, которые производились по купленной у англичан лицензии на легкий танк "Виккерс Е", 11 тяжелыми танками "Климент Ворошилов", 23 огнеметными танками "ХТ" и 30 легендарными "тридцатьчетверками".
М. Т. Калашников: "Сейчас трудно припомнить каждый боевой эпизод… Наш батальон воевал порой даже непонятно где: то ли в тылу врага, то ли на передовой… Разведку часто приходилось проводить собственными силами".
Чтобы доподлинно восстановить участие Калашникова в боевых действиях на Брянском фронте, пришлось обратиться к ряду архивных документов, в первую очередь к материалам Центрального архива Министерства обороны РФ. Именно они, драгоценные свидетели того времени, сосредоточенные в фонде 3055, позволили максимально воссоздать картину боев 108-й танковой дивизии. Становится ясно, сколь сложными были дни и месяцы начального периода Великой Отечественной войны для всего личного состава дивизии, в том числе и для будущего конструктора, а пока – командира танка, старшего сержанта Михаила Калашникова.
В 21.00 108-я танковая дивизия выступила и к 16.00 29 августа сосредоточилась в указанном районе. А в 18.00
Исходя из приказа командующего фронтом, командир 108-й танковой дивизии полковник Иванов решил главный удар наносить в направлении Груздова – Романовка – Погар – Гринево – Дохновичи – Ново-Млынка – Воронок – Железный Мост – Машево – Шостка. Далее он намерен был, прикрываясь с севера мотострелковым полком (без одного батальона), с двумя дивизионами артиллерийского полка и ротой Т-40 следовать по маршруту Каружа – Мосточная – Магор – Карбовка – Чеховка – Белевая – Посудичи – Журавихи – северная окраина Гринево – Дохновичи. Предстояло форсировать реку Судость в районе Белевая. Главные силы (ударная группа) в составе 216-го танкового полка (5 КВ, 32 Т-34, 25 Т-40, головной эвакуационный пункт) планировалось вывести по маршруту: восточная окраина Половецкий – восточная окраина Каружа – Мосточная – Бобовня – Огородня – Брусничный – Покровский – Романовка – северная окраина Погар – Калиновка – южная окраина Гринево – южная окраина Дохновичи. Район сосредоточения – лес южнее Дохновичи. Переправа главных сил планировалась в районе Посудичи.
При этом 108-я танковая дивизия находилась в крайне невыгодных тактических условиях. Ее правый фланг был обойден танками противника, и дивизии, отрезанной от основных путей подвоза боеснабжения, пришлось вести бои фактически с перевернутым фронтом на восток и северо-восток. Несмотря на это, соединение непрерывно сражалось около пяти суток и серьезно замедлило темпы продвижения противника к Трубчевску.
В 18 часов полковник Иванов решил атаковать противника силами двух танковых взводов (3 КВ и 3 Т-34) с целью овладения Романовкой. Однако атака была неудачной, и село осталось у противника.
Для исправления положения 216-й танковый полк был переброшен северо-западнее Романовки и атаковал противника в районе леса на высоте 182.8. Однако артиллерийским огнем и ударами авиации танковая атака была остановлена. В 19 часов немцы перешли в контратаку и отбросили 216-й танковый полк в исходное положение. Стрелковая рота передового отряда, подвергшаяся авиационному налету, вынуждена была отойти. Серьезная угроза нависла над находившимися в 2-2,5 километрах севернее Романовки командным пунктом и штабом дивизии.
Но командованию дивизии удалось организовать должное сопротивление. В конечном итоге контратака противника была отбита. Вот только под беспрестанными немецкими бомбежками танки командира и комиссара дивизии были загнаны в болото. В результате этого боя авиацией противника были повреждены половина всей артиллерии и девять транспортных машин дивизии. Артиллерийским огнем сожжены один КВ, три Т-34, пять Т-40.
Внушительными были и потери противника за 30 августа: разгромлен штаб полка СС, уничтожено 12 машин штаба, захвачено 6 пленных, 8 орудий, документы; уничтожено 500-600 человек и подбито 4 танка.
Непосредственно 216-й танковый полк уничтожил 5 танков противника (в том числе прямым попаданием), 5 автомашин, 3 цистерны с горючим и до роты пехоты гитлеровцев. Потери полка составили три легких танка Т-40, которые попали на минное поле. Два из них получили серьезные повреждения. От разрыва мин погиб лейтенант и ранен красноармеец.
Как свидетельствуют архивные материалы ЦАМО (ф. 3055, оп. 1, д. 2, л. 26), группа из четырех хорошо замаскированных танков Т-34 вела огонь с опушки леса по 20-25 наступающим танкам противника. В этом бою был поражен танк командира взвода лейтенанта Мельникова. Возможно, именно об этом бое вспоминает М.Т. Калашников: «Многое в те тяжелые дни зависело от умения, выдержки, тактической сметки командиров. Подавая личный пример мужества в атаке, стойкости в обороне, они сплачивали нас на решительные действия. Помню, как однажды наш лейтенант приказал мне залезть на высокое дерево и попытаться рассмотреть вражеские позиции. Взобравшись на достаточную высоту, я увидел, что немцы совсем близко. Так близко, что мне не удалось остаться для них незамеченным – меня сразу же стали обстреливать. Пули засвистели рядом со мной, срезая ветки дерева и осыпая листву. От неожиданности и испуга я так быстро заскользил по стволу, что в считанные секунды оказался на земле. Да, неприятно было ощутить себя живой мишенью!.. Ведь мы, танкисты, чувствовали себя гораздо уверенней и безопасней в танке, хотя и видели часто, как те горят, превращаясь в бесформенную груду металла…".
В 6 утра 31 августа немецкие танки при поддержке авиации и пехоты предприняли сильную контратаку на 108-й мотострелковый полк в направлении Чеховка и Карбовка. Из Романовки, около леса, у высоты 182.8 был атакован 216-й танковый полк. Это было началом крупнейшего в начальный период Великой Отечественной войны танкового сражения. Произошло оно в 20 километрах западнее города Трубчевска. С немецкой стороны участвовало 300 танков. В результате к вечеру 31 августа части 108-й танковой дивизии оказались в окружении.
М.Т. Калашников:"Танкисты были вооружены только пистолетами ТТ. Бесконечные марши, удары во фланг, короткие, но ожесточенные атаки, выходы к своим. Бросали нас преимущественно гуда, где туго приходилось пехоте. Помню, шли бои на дальних подступах к Брянску, и будто вновь слышу голос командира роты:
– Калашников, остаешься за командира взвода. Будем прикрывать правый фланг стрелкового полка. Внимательно следи за моей машиной.
Рота вышла на опушку леса. Земля исполосована рубцами гусениц. Эти следы оставили мы, танкисты, утром, участвуя в контратаке. Бой тогда был коротким. Командир умело маневрировал огнем и машинами. Благодаря этому нам удалось быстро отсечь немецкую пехоту от танков, поджечь несколько машин. И вот фашисты днем снова предприняли атаку на господствующую высоту: восемь танков неторопливо двигались на позиции нашей пехоты. Находясь в танковой засаде, мы выжидали, стараясь не обнаружить себя. Чужие бронированные машины накатывались волной. Казалось, еще немного – и они достигнут вершины высоты. Мой механик-водитель не выдержал, по внутренней связи выдохнул:
– Что мы стоим, командир? Сомнут же нашу пехоту…
И тут поступила команда: зайти фашистским танкам в тыл. Стремительный рывок из засады, залповый огонь из пушек – и несколько немецких машин загорелось. Вражеская пехота, не успев отойти, полегла под пулеметным огнем. Мы убедились, насколько расчетливо поступил командир роты, не рванувшись в бой раньше времени. Я старался не упустить из виду танк командира роты. А он неожиданно круто развернул назад. Сделал это командир решительно, быстро, уверенно. Очевидно, заметил, что немцы бросили в бой еще одну группу танков, пытаясь ударить во фланг и тыл. Снаряды уже ложились рядом с нашими машинами, когда мы повторили тактический прием командира роты: вслед за ним мы на скорости скатились назад и скрылись в ложбине за высотой. Командир роты не только увел нас из-под огня противника, но и сумел вывести наши машины во фланг вражеским танкам. Получилась своеобразная карусель, в которой максимальные потери несли фашисты: их танки, то и дело вспыхивая чадными кострами, выходили из боя один за другим. Но так было не всегда. Случались и обидные поражения, и горькие потери. Мы теряли товарищей, командиров, экипажи пополнялись новыми людьми. Словно в калейдоскопе, менялись лица, имена. В один из дней мы получили приказ занять исходный рубеж в густой роще, хорошенько замаскироваться и быть в готовности к контратаке. Когда все работы по маскировке закончили, я решил проверить, как приготовлен к бою пулемет ДТ (танковый пулемет Дегтярева). Не обратив внимания, что подвижные части пулемета находились на боевом взводе, вытащил соединительный винт, и тут началась самопроизвольная стрельба. Она могла бы дорого обойтись экипажу, и в первую очередь его командиру, если бы нас не прикрыли своим огнем от появившихся немцев соседи».
Во время боев 31 августа была потеряна связь с мотострелковым полком. В район его нахождения вместе с танковым полком был направлен начальник оперативного отдела дивизии майор Бокарев с приказом удерживать занятые там позиции, отходить только по сигналу, район сбора – северная опушка леса 600-700 метров южнее Карбовки. После получасового артиллерийского огня с целью прикрытия наших танков командиру танкового полка был отдан приказ отходить. Мотострелковый полк в течение дня продолжал отражать атаки противника из Чеховки и Карбовки. Понесший потери 216-й танковый полк отошел в лес южнее поселка Покровский.
31 августа части дивизии потеряли 1 танк КВ, 11 Т-34 и 8 Т-40. Противник – 22 танка, 6 противотанковых орудий и 8 орудий среднего калибра. В журнале боевых донесений штаба дивизии за 31 августа записано: пропал без вести командир дивизии полковник С.И. Иванов. В ночь с 1 на 2 сентября он вернулся в расположение дивизии. Выяснилось, что его танк был подбит севернее Чеховки и экипаж танка вместе с командиром вынужден были два дня скрываться в деревне.
Взвод Калашникова, как вспоминает Михаил Тимофеевич, получил приказ занять исходный рубеж, замаскироваться и подготовиться к контратаке. Заходя во фланг немцам, взвод и рота попали под огонь артиллерийской батареи противника. Первым был подбит танк командира роты. Затем немецкий снаряд попал в танк Калашникова, и его командир был контужен.
Как свидетельствует Архив военно-медицинских документов Военно-медицинского музея Министерства обороны (справка № 6/0/44122 от 20 сентября 2005 года), старший сержант М.Т. Калашников 31 августа 1941 года получил слепое осколочное ранение в области левого плечевого сустава.
М.Т. Калашников: "Я был тяжело ранен в плечо осколками и контужен. Случилось это в одной из многочисленных контратак, когда наша рота, заходя во фланг немцам, нарвалась на артиллерийскую батарею. Первым загорелся танк командира роты. Потом вдруг гулкое эхо ударило мне в уши, на мгновение в глазах вспыхнул необычайно яркий свет. Сколько находился без сознания, не знаю. Наверное, довольно продолжительное время, потому что очнулся, когда рота уже вышла из боя. Кто-то пытался расстегнуть на мне комбинезон. Левое плечо, рука казались чужими. Как сквозь сон, услышал:
– Чудом уцелел парень. В рубашке родился!
Плечо было прошито насквозь осколком. Командир батальона дал команду отправить меня вместе с другими тяжелоранеными в медсанбат. Но где он, этот медсанбат, если мы сами уже оказались, по сути дела, а тылу врага. Я пытался отказаться от отправки – не вышло".
В экипаже еще раньше между собой решили: в случае тяжелого ранения – застрелить раненого, чтобы не попал в плен. Но вот ранен Михаил. Несмотря на тяжелейшее положение, находясь в окружении немцев, боевые друзья мучительно искали выход, не исполнив взятое слово.
По архивным документам и личным воспоминаниям нашего героя, старший сержант Калашников в разгар боев на Брянском выступе был назначен командиром взвода и прикрывал правый фланг 108-го мотострелкового полка. Именно он, умело маневрируя в составе танковой роты, вывел свой взвод во фланг вражеским танкам. Тем самым немецкая пехота была отсечена от своих танков, а несколько машин были подожжены.
После того как Калашников был ранен и выбыл из строя, события в дивизии развивались следующим образом. 1 сентября 108-я танковая дивизия вела бой в окружении.
Как свидетельствуют архивы, из-за неумелой организации охраны и обороны начальником артиллерии дивизии полковником Селетковым и другими командирами противник незначительными силами, всего в три – пять танков, фактически разгромил весь второй эшелон. Было уничтожено 7 орудий, 4 танка Т-40, 3 бронемашины БА-10. В эшелоне было большое количество раненых и убитых. Тяжело раненные были расстреляны немцами на месте.
Вот как описывает те события в своих мемуарах М.Т. Калашников: "Семь дней выходили мы с занятой фашистскими оккупантами территории. Поначалу нас, человек двенадцать раненых, везли на полуторке. С нами были военврач и медсестра. Мне запомнилось лишь имя водителя – Коля. Видимо, потому, что он был нашей надеждой во время пути. Ведь большинство из нас не могли самостоятельно передвигаться. Как-то в сумерки при подъезде к одной из деревень военврач распорядился остановить полуторку. Решил узнать, нет ли в селении фашистов. В разведку послал шофера Колю, лейтенанта с обожженными руками и меня – тех, кто мог ходить. Вооружения на всех – пистолет да винтовка. Поначалу все было спокойно. Деревня словно вымерла. Потемневшие избы выглядели неуютно. В каждой из них чудилась опасность. И действительно, неожиданно вдоль улицы в нашу сторону полоснула автоматная очередь. Мы прижались к земле, стали отползать назад, к лесу, огородами, через картофельное поле. Одна мысль владела нами: успеть предупредить товарищей. Вдруг с той стороны, где осталась машина, мы услышали звуки выстрелов. Помню, лейтенант, скрипя зубами, прошептал: "Из шмайссеров лупят, сволочи. А нам хоть бы парочку автоматов". Здоровой правой рукой я изготовил к стрельбе пистолет. Через кустарник, пригнувшись, мы бежали к месту боя. Впрочем, это был не бой. Фашисты просто расстреляли из автоматов безоружных людей. И нас троих ждала бы та же участь, не прикажи военврач разведать деревню. Когда мы прибежали, все уже было кончено. Нашим глазам открылась страшная картина хладнокровного варварского убийства. Мы плакали от бессилия. Нам хотелось ринуться вслед за врагом и стрелять, стрелять в него. Но что мы могли сделать против автоматов и пулеметов? Первым это понял лейтенант. Решили самостоятельно пробиваться через линию фронта к своим".
Документы говорят, что при выходе из окружения в районе деревни Брусничной было убито и ранено 40 военнослужащих дивизии, потеряно 3 бронемашины, 4 Т-40,3 станковых пулемета. Потери гитлеровцев во встречных боях составили 60 человек, в том числе 15 офицеров, 1 средний танк, 6 мотоциклов. Всего из окружения удалось вывести танков – 2 КВ, 7 Т-34, 2 Т-40, 3 БА-10, 3 БА-20, 11 орудий и 1200 человек личного состава.

12st

Последствия боев 108 дивизии полковника Иванова под Трубчевском


Сражение завершилось, а дивизия продолжала выходить из окружения. Как это было, вспоминает М.Т. Калашников (из "Записок конструктора-оружейника"): "Посовещавшись, решили передвигаться только ночью. Шли тяжело и медленно. От разрывающей меня боли в плече я иногда впадал в забытье и приходил в себя, когда подбородок касался жесткого рукава гимнастерки Николая. Тащил ли он меня или успевал подхватывать, когда я собирался упасть? Не лучше были дела и у лейтенанта. Во время одной из дневок Коля увидел пожилого крестьянина, шедшего кромкой леса. В руке у него была небольшая сумка. Оказалось, житель ближнего села. Ходил в поле, чтобы деревянной колотушкой намолотить немножко ржи для своей голодной семьи. Все, какие были продукты, немцы у них отняли. Убирать урожай немцы запретили под страхом смерти: теперь он принадлежит "великой Германии". Так и уйдут под зиму неубранные поля! Стыдно было жевать то зерно, которое он помаленьку отсыпал каждому из нас в ладонь. Мы спросили крестьянина, нет ли поблизости фельдшера – наши раны начали гноиться, бинты засохли и почернели от крови и грязи. Этот добрый человек взялся помочь: вывел нас на лесную дорогу, густо заросшую травой, и объяснил, как добраться по ней до села и там отыскать фельдшера:
– Тут километров пятнадцать будет – очень душевный лекарь! Но сейчас светло, и вам не стоит рисковать. Дождитесь ночи и, как только стемнеет, выходите на дорогу. Идите по ней на юг.
Поблагодарив крестьянина, мы стали ждать темноты. В томительном ожидании нам казалось, что солнце не собирается уходить. Вынужденный привал не приносил отдыха, хотя мы и пытались поспать, предвидя трудную ночь. Тревожно было на сердце. С наступлением сумерек мы вышли на дорогу и осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, двинулись в путь. Петляющая лесная дорога с бесконечными ухабами и неизвестностью за каждым поворотом вела нас к селу, где мы рассчитывали получить помощь. Шли всю ночь. Тем не менее до рассвета нам не удалось войти в село. Надо было снова дождаться темноты. Зная, где находится дом "душевного лекаря", мы постарались укрыться поблизости от него, чтобы можно было вести наблюдение и по очереди отдыхать. Ко второй половине дня поняли, что в селе воинских частей нет, а местные жители будто покинули свои дома: огороды пусты, никакого движения или шума. Мы решили послать Николая в разведку, посоветовав ему пробираться к дому лекаря огородами. Сами приготовили оружие, чтобы в случае опасности прикрыть его отступление. Николай благополучно добежал до дома и скрылся в нем. Для нас наступили тягостные минуты – минуты ожидания товарища, который был нами же послан в неизвестность. Вернется ли? Наконец откуда-то сбоку раздался короткий свист – наш условный сигнал. Мы ответили на него. И через пару минут уже развязывали принесенный Николаем узелок с едой. Сам же он, рассказывая нам о своем походе, все время повторял со слезами на глазах: "Ребята, вот это человек! Вот человек! Настоящий, наш, русский мужик!" Когда сверток был раскрыт, нашему удивлению не было конца. На пожелтевшей газете, как на скатерти-самобранке, – половина каравая хлеба домашней выпечки, три вареные картофелины, два яблока и маленький пакетик соли! Поскольку самого Николая уговорили поесть в доме, все принесенное предназначалось для нас двоих. А пока мы ели, он рассказывал нам о лекаре. Звать его Николай Иванович. У него три сына воюют на фронте. Немцы уже несколько раз к нему наведывались и вызывали в комендатуру в соседнее село. Поэтому он просит нас быть поосторожней. Но появиться в его доме мы должны непременно: без врачебной помощи нам не обойтись! Когда наступил вечер, мы пробрались к дому Николая Ивановича. Он уже ждал нашего появления, предусмотрительно занавесив окна одеялами и приготовив весь имеющийся медицинский инструмент и материал. Осторожно, стараясь не причинить нам боли, он освободил раны от намотанных тряпок и окровавленных бинтов, тщательно обработал их и наложил повязки. После оказания помощи он произнес мягко, но настоятельно:
– Ребята, нельзя вам сейчас уходить! Раны не смертельные, но весьма опасные, и желательно вам выдержать постельный режим. Хотя бы дня два-три… Я спрячу вас на сеновале. Не могу я вас отпустить в таком состоянии!
И, не дождавшись нашего ответа, со словами: "Вот и хорошо, вот и договорились! Прошу в палату!" – он повел нас на сеновал. Почувствовав такой родной и такой любимый запах сухой травы, я чуть не потерял сознание. Николай Иванович пожелал нам спокойной ночи и, как бы извиняясь за то, что не оставил нас в доме, добавил:
– Мои орлы любили спать на сеновале…
Я лежал, зарывшись в душистое сено, и вспоминал свое, уже такое далекое детство. Тоска по дому, по родным навеяла грустные мысли: что будет со мной, выживу ли я в этой страшной бойне?.. Как там мама? Скорее всего, все мои братья воюют, мама осталась одна. Жаль, сестры мои живут далеко от нее. С этими мыслями я погрузился в сон. Ранним утром, пока все село спало, наш доктор разбудил нас. Он принес на сеновал еды на весь день, обжигающе холодную воду в двух ведрах да кучу старых книг и журналов, по большей части медицинских. Осмотрел наши раны и перевязал их. Уходя, он сказал, что не придет до темноты, чтобы не вызывать подозрений, а с наступлением ночи тщательно осмотрит нас в доме.
– А книжечки почитайте! – посоветовал. – Поверьте, они вам еще пригодятся.
Днем мы знакомились с проблемами медицины, читая принесенную литературу, и с тревогой обсуждали сложившуюся ситуацию и свой предстоящий путь выхода из окружения. Ночью Николай Иванович рассказал нам об обстановке в селе и о том, что удалось узнать о последних боях наших войск. Сведения эти были очень неутешительными. На сеновале нам пришлось провести двое суток. На третью ночь Николай Иванович разрешил уйти. Он дал нам с собой на пару дней продуктов, запас бинтов и йода, вывел огородами за село и показал направление, в котором предполагалось самое близкое расположение фронта. Мы обнялись с ним и, поблагодарив за помощь и доброту, расстались. К большому сожалению, мы тогда даже не узнали фамилии нашего спасителя. Наш путь из окружения проходил по бездорожным глухим местам и с каждым днем становился все труднее и труднее. Шли мы, как и прежде, по ночам, пытаясь в светлое время отдыхать. Старались питаться как можно реже и меньше, экономя продукты. Тем не менее они уже через три дня подошли к концу. Голод заставлял нас искать что-либо съедобное в лесу. Мы ели ягоды – рябину, калину, жевали сухую траву, грибы. Мучила сильнейшая жажда: воду отыскать можно было лишь в застойных местах, и от этой тухлой болотной воды болели животы и нас мутило. Лишь на седьмые сутки нам посчастливилось выйти к расположениям частей Красной армии. Произошло это около города Трубчевска. Смертельно уставшие, голодные, ободранные, с грязными повязками на ранах, но бесконечно счастливые, мы все-таки вышли из окружения! После недолгой соответствующей проверки меня с лейтенантом тут же отправили в госпиталь, а шофера Колю зачислили в часть. Расставались мы со слезами на глазах. Пережитое нами за эти несколько дней по-настоящему сблизило нас. Не знаю, как сложилась судьба этих двух моих товарищей, очень сильных духом людей. Может быть, они погибли в боях за Родину, а может, дошли до Берлина и стали свидетелями полного разгрома фашистской Германии и нашей долгожданной победы. Я же в своем сердце храню тепло их товарищеского участия, надежного плеча. Не думал только, что мое ранение, контузия выведут меня из строя на продолжительное время.
Задержался старший сержант Калашников на пару дней в эвакогоспитале города Трубчевска, а чуть позже на продолжительное время в эвакуационном госпитале № 1133, расположенном в городе Ельце Орловской области. В архивах хранится регистрационный больничный лист № 125.
Сохранился также документ, свидетельствующий, что 16 сентября 1941 года командир танка, старший сержант М.Т. Калашников в госпитале получил денежное содержание в размере 125 рублей по ведомости младшего командного состава.
Под Трубчевском война для Калашникова закончилась.

М.Т. Калашников в 1949 году.
"В гигантской эпопее Второй мировой войны битва за Брянск была лишь небольшим эпизодом, которому ученые посвятят разве что пару строк, – писал в газете "Вашингтон пост" в декабре 2006 года американский журналист Ларри Каганер. – Однако в истории это сражение занимает особое место. Именно там безвестный командир танка по имени Михаил Калашников принял решение: он сделает так, чтобы его товарищей-красноармейцев никто и никогда больше не смог победить. Уже после Великой Отечественной войны, как окрестила этот конфликт советская пропаганда, именно ему было суждено создать оружие настолько простое и вместе с тем революционное, что оно изменило методы ведения боевых действий и представления о том, как добывается победа. Это был автомат АК-47".
М.Т. Калашников, из "Записок конструктора-оружейника": "Нет, война не могла перечеркнуть то, что было до нее. Не в ее силах переписать биографию человека с чистого листа. В нашей довоенной жизни все мы готовились к часу испытаний, хотя и пробил он неожиданно и застал нас с надеждой на лучшую долю, на исполнение мирных желаний и устремлений".

Оцените материал
(5 голосов)
ОК
VK

Карта проезда. Брянская область, Трубчевск

Как с нами связаться

Добро пожаловать на официальный сайт

Муниципального бюджетного учреждения культуры "Трубчевский музей и планетарий". 

Сокращенное наименование МБУК "Трубчевский музей и плантетарий"

Телефон (музей): (48352) 2-20-50

Телефон (планетарий): (48352) 2-20-07

Электронная почта: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Веб сайт: http://www.muzey-trubchevsk.ru/

Общая информация об учреждении: ссылка

Расскажите, как музей может стать лучше? Ждём ваших предложений